Близился вечер. Весь день Пиа жеманно вертелась на виду у Дэмьена, но если и привлекла чье-то внимание, то только внимание членов команды. Причем матросы "Нигмы" смотрели на нее с недоумением, поскольку помнили совсем другой. А вот матросы-пираты периодически бросали работу и откровенно палились на девушку.

Утром следующего дня Ифи и Риоку в своей каюте перебирали одежду, выискивая что-нибудь пококетливее. Пиа недовольно рассматривала себя в зеркале.

- Ты же понимаешь, напролом тут никак нельзя, – тихо, чтобы не слышали ребята, вроде бы еще спавшие в своей каюте, говорила Риоку. – Меня и Ифи мальчики не поймут, остаешься только ты. К тому же, Ия тебя боится.

- Ладно, чего ты хочешь? – спросил Шаста.

- Вот это другой разговор, – улыбнулся Дэмьен. – Итак, мои условия.

"Нигма" пробиралась между скалами, удаляясь от пиратского острова.

Пиончик, Риоку и Инфантилия, сидя в своей каюте через стенку от Криса и Шасты, рассказали парням о том, что произошло на палубе. Оценки происходящему давались неоднозначные.

Трое крепких матросов вошли в каюту к Кристиану и Шасте.

- Переоденьтесь в это, – сказал тролл Дузан, кидая парням матросскую одежду.

- На одежду нашу позарились, – презрительно сказал Крис. – Да вы не пираты, а так, ворье мелкое.

Кристиана и Шасту развязали и втолкнули в каюту, которую прежде Шаста занимал с Инфантилией.

Крис в бешенстве пнул стул и тут же взвыл от боли – стул, как и остальная мебель на корабле, был привинчен в полу, чтобы не летал по каюте во время шторма. Зато вой его был услышан.

- Кристиан! Шаста! – услышали ребята голос Инфантилии из-за стенки.

Пиа вбежала в таверну и огляделась в поисках команды "Нигмы". Вабутура и матросов не было! Да что их – в таверне вообще посетителей не было! И правда – ведь на улице должны были быть слышен обычный шум веселящейся толпы, а его не было.

Пиа прокралась вдоль стены дома, в который влезли Тид, Крис и Шаста, и осторожно заглянула в разбитое окно. Пиратский лекарь сидел на стуле спиной к ней, беспечно покачивая худенькой ножкой.

"Парни не оставили бы его здесь одного" – встревожилась мурмява.